Несмотря на массу экономических и политических трудностей, Эрдоган снова одержал победу на выборах. Залог успеха — ориентирование на российского лидера, чей подход к власти помог Эрдогану укрепить свои позиции.
Турция переходит от антилиберальной демократии к автократии в стиле Путина.
28 мая Реджеп Тайип Эрдоган, турецкий лидер, «который никогда не проигрывает выборы», во втором туре президентской гонки одержал победу над своим оппонентом Кемалем Кылычдароглу. Эрдоган находится у руля Турции с 2003 года, сначала в качестве премьер-министра, а затем, с 2014 года, как президент. Его последняя победа дает ему еще один пятилетний срок. Вместе с «зачисткой» парламента в ходе выборов 14 мая, которая обеспечила крайне правым партиям, приверженным действующему лидеру, прочное большинство в законодательном органе страны, выигрыш практически делает Эрдогана бесспорным султаном Турции.
Вопреки оценкам многих западных наблюдателей, которые предсказывали, что Эрдогану будет трудно удержаться на президентском Олимпе, его относительно гладкий путь к переизбранию вызвал вопросы об источниках его власти, которые проглядывают в далеком прошлом. Перед лицом затяжных экономических потрясений, совершенно неэффективных действий во время разрушительного землетрясения и недавно объединившейся оппозиции Эрдоган тем не менее уверенно вышел вперед еще в первом туре голосования. Затем, гарантировав своей правящей коалиции новое большинство в парламенте и беспощадно атаковав Кылычдароглу, Эрдоган двинулся к победе. Что показательно, в целом избирательная явка оказалась высокой, а выборы — свободными, если даже не честными, учитывая способность президента определять общие параметры борьбы. После 20 лет все более авторитарного правления Эрдогану удалось не только удержаться на своем посту, но и потенциально стать еще сильнее.
В последние годы аналитики часто сравнивают подходы Эрдогана к власти с подходами других нелиберальных лидеров европейских демократий, включая премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, которые используют сочетание институциональных рычагов и популистских мер, чтобы заручиться широкой поддержкой и манипулировать государственной системой в своих интересах. Согласно этой теории, Турция была не чистой автократией, а скорее демократией, которая попала в руки авторитарного лидера и пыталась вернуться к демократическим основам. По этой модели и до тех пор, пока Эрдоган может обеспечить процветание среднему классу страны, заставляя набожных, простых турок чувствовать себя центром, и пока он способен оставлять оппозицию раздробленной и усиливать контроль над судебной системой и другими ветвями власти, он гарантирует безопасность своему режиму.
Однако сейчас Эрдоган, похоже, достиг другого переломного момента. В преддверии майских выборов он уже не мог рассчитывать ни на экономические успехи, ни на расколотую оппозицию. На бумаге у турок было много причин быть недовольными своим лидером и сопротивляться его силовому правлению. Но этого не произошло.
Исход майского голосования свидетельствует о том, что сейчас Турция стала ближе к евразийской автократии, чем к нелиберальной европейской демократии. Одна из причин заключается в том, что подход Эрдогана к избирательной системе все больше напоминает подход к ней лидера другого типа: президента России Владимира Путина. Как и Путин в России, Эрдоган смог установить параметры выборов задолго до того, как были поданы голоса. <…>
<…> Эрдоган также отодвинул на второй план единственную фигуру, которая могла бы победить его, мэра Стамбула Экрема Имамоглу, которого обвинили в «оскорблении должностных лиц выборов» и которому грозит судебное дело, грозящее чиновнику изгнанием из политики (в результате у Имамоглу не осталось иного выбора, кроме как отстраниться от гонки, чтобы избежать полной изоляции, которая также вытеснила бы его с поста мэра). Тем временем Эрдоган назвал оппозицию «шлюхами» и атаковал своего оппонента Кылычдароглу как «малодушного, аморального, и бесполезного человека, да еще и предателя».
Столь же драматично Эрдоган использовал свой почти полный контроль над турецкими СМИ, чтобы изменить повестку самих выборов, фактически запретив любое обсуждение критических вопросов, таких как землетрясение, экономика и коррупция в правительстве. <…>
На самом деле Эрдоган провел большую часть последних семи лет, налаживая более тесные связи с Россией и подражая путинским стратегиям сохранения власти. Учитывая, что он провел свои первые годы на посту, будучи известным как умеренный лидер, который будет править генералами и выведет страну в Европу, а также принимая в расчет членство Турции в НАТО, степень его недавнего «уклона» в сторону Москвы тем более поразительна. Конечно, Эрдоган всегда был проницательным политическим стратегом — еще задолго до последних выборов, и его подходы всегда заимствовали идеи из других источников. Но его нынешнее переизбрание, вопреки имевшимся большим шансам на проигрыш, способно стать решающим водоразделом: теперь Эрдоган может находиться у власти еще много лет, а растущая роль российского президента как его сторонника и модели для подражания может дать ключевое представление о том, что новый президентский мандат Эрдогана будет означать для будущего Турции.
Путинское решение
Хотя поворот Эрдогана в сторону Путина совершался постепенно, его истоки можно обнаружить еще в неудавшейся попытке государственного переворота в Турции в 2016 году. Это был один из самых критических моментов за время пребывания Эрдогана у власти, момент драматической неопределенности, который Путин использовал, чтобы приблизить к себе турецкого лидера. Это была ночь на 15 июля 2016 года, когда заговорщики из командования вооруженных сил страны попытались свергнуть Эрдогана и установить контроль над страной. Президент, который чуть не погиб, удержал власть и восстановил лидерство, но был глубоко потрясен. Не прошло и двух недель, как Путин пригласил его в Санкт-Петербург на встречу. Для обоих руководителей она стала переломной.
Для многих наблюдателей она была неожиданностью: начиная с османской эпохи Россия была историческим врагом Турции, и в тот момент Эрдоган и Путин находились по разные стороны жестокой прокси-войны в Сирии. Первый поддерживал силы, пытавшиеся свергнуть режим Асада, а последний направил российские войска для его защиты. Более того, лидерам союзников Турции по НАТО потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы послать Эрдогану аналогичное приглашение на встречу после попытки государственного переворота. Но Путин увидел редкую возможность «поухаживать» за турецким лидером, зная, что тот уязвим и нуждается в поддержке. В частности, встреча дала Путину шанс вбить клин между Турцией и Соединенными Штатами, где базируются крупнейшие группировки вооруженных сил НАТО. Но это также предоставляло редкие выгоды Эрдогану, который испытывал серьезные опасения, пытаясь укрепить свою власть после попытки переворота.
На самом деле у двух лидеров было немало общего. Оба впервые пришли к власти примерно в начале нового века — Путин в 1999 году, а Эрдоган в 2003 году — и оба изначально считались умеренными фигурами, способными интегрировать свои страны в Европу и Запад. Но решающую роль <…> сыграло то, что оба лидера взошли на властный Олимп после десятилетия беспорядков в своих государствах. Подъем Путина последовал за годами экономического краха России и кровавой чеченской войны, когда страна опустилась до уровня третьесортной державы. В Турции Эрдоган стал премьер-министром после трех экономических кризисов, когда укоренилась массовая коррупция среди элит, и боевых действий между турецкими силами безопасности и Рабочей партией Курдистана (РПК, запрещена в Турции, — Прим. ИноСМИ), которые унесли тысячи жизней.
И Путин, и Эрдоган обещали покончить с политическим хаосом и обеспечить своим народам процветание, за что изначально пользовались огромной популярностью. Однако, принеся новую стабильность и экономический рост, оба они чрезмерно <…> уверовали в величие своих стран. Для Эрдогана, ослабленного после попытки государственного переворота, Путин был сильным лидером, который мог оказать не только решающую поддержку во время тогдашней политической неопределенности в Турции, но помочь с обеспечением личной безопасности в случае подобных попыток путча в будущем.
Для Путина особенно важно было то, что встреча 2016 года проложила ему путь приблизить Турцию к его собственной внешней политике. Две страны заключили ряд соглашений — сначала по Сирии, а затем по Ливии и Южному Кавказу, где Москва и Анкара также вели опосредованные войны. В Сирии, например, Эрдоган согласился прекратить интенсивные военные кампании против режима Асада, вместо этого сосредоточив внимание турецкой армии на курдских Отрядах народной самообороны (YPG), партнеров США в борьбе с «Исламским государством*» (или ИГИЛ*). Последнее вызвало особый гнев американских политиков, в частности в Пентагоне.
После встречи 2016 года Эрдоган также обязался приобрести у России систему противоракетной обороны С-400, прекрасно понимая, что эта покупка приведет к дополнительному разрыву в турецко-американских отношениях (и действительно, последовавшие за этим санкции конгресса фактически заморозили военное сотрудничество Вашингтона и Анкары). Таким образом, Путину удалось создать две основные проблемы между Соединенными Штатами и Турцией — курдские Отряды народной самообороны и С-400, — которые продолжают препятствовать их отношениям и по сей день и которые многие аналитики считают сегодня неразрешимыми.
Царь и султан
Усиливающееся партнерство с Россией также дало Эрдогану новую модель для организации своей администрации дома. Путин стал новым источником финансовой поддержки его режима — только за последний год Москва предоставила Анкаре десятки миллиардов долларов деньгами и отсрочку платежей. Но Эрдоган также начал и напрямую копировать стиль правления Путина. <…>
Затем, в 2017 году, Эрдоган инициировал референдум — первое сфальсифицированное голосование за время своего правления — с целью изменить политическую систему Турции с парламентской демократии на президентскую, что дало бы ему более широкую исполнительную власть. Однако даже с учетом своих конкурентных преимуществ он не смог честно выиграть этот референдум. После закрытия избирательных участков и во время подсчета голосов избирательная комиссия страны, следуя указаниям Эрдогана, заявила, что — хотя до этого момента на выборах действительными считались только бюллетени с печатью — 2,4 миллиона бюллетеней без печатей, которые внезапно всплыли на поверхность, могут быть добавлены к окончательному подсчету. В результате Эрдоган «выиграл» с перевесом в 1,7 миллиона голосов.
Конституционные изменения вступили в силу в июле 2018 года и дали Эрдогану новые полномочия, сделав его одновременно главой государства, правительства, правящей партии, полиции (национальная сила в Турции) и армии — в качестве главнокомандующего. Точно так же, как Путин получил широкую исполнительную власть в России, Эрдоган теперь стал самым влиятельным избранным лидером Турции с момента первого свободного и честного голосования в стране в 1950 году — по сути, новым султаном. Более символично, что, как и Путин, который все чаще изображал себя преемником величайших царей России, Эрдоган также начал использовать имперские атрибуты. Уже в 2014 году он отказался от Чанкая, скромного комплекса вилл и традиционного офиса президентов Турции до него, в пользу Бесстепе, огромного дворца на 1,2 тысячи комнат, и офисного комплекса в Анкаре. И Эрдоган продолжает перепрофилировать стамбульские дворцы османской эпохи под правительственные учреждения, пытаясь представить себя неоосманским руководителем государства.
Союз Эрдогана с Путиным не только усилил его власть, но и уже оказывает значительное влияние как на Россию, так и на Запад. С 2016 года Путин содействовал в проведении четырех турецких военных операций в Сирии, чтобы подорвать сирийское ответвление РПК, Отряды народной самообороны, помогая сформировать мнение среди спецслужб и общественности в Турции о том, что Россия является лучшим и более искренним партнером страны, чем Соединенные Штаты. Тем временем военный успех Эрдогана против Отрядов народной самообороны в Сирии помог его имиджу дома, где многие считают РПК смертельной угрозой национальной безопасности.
Взамен Эрдоган предложил Путину руку помощи в военном конфликте на Украине. Хотя Анкара поддерживала Киев в военном отношении — турецкие беспилотники помогли предотвратить переход столицы в руки Москвы на начальном этапе вооруженных действий, Эрдоган сохранил экономические каналы с Россией открытыми. Не присоединившись к санкциям Вашингтона против Москвы, Эрдоган предоставил Путину доступ к международным рынкам и позволил олигархам, которым теперь запрещено отдыхать на Французской Ривьере, пожить на Турецкой.
Человек Москвы?
На фоне этого расширяющегося партнерства с Россией неудивительно, что Эрдогану удалось добиться успешного результата на майских выборах. Тактика, которую он использовал, — контроль за тем, какие кандидаты выступают против него, и доминирование в информационном пространстве <…> — взята из путинского сценария. <…> Заранее определенные условия, в которых проходят выборы, сделали практически невозможным поражение турецкого султана — даже перед лицом значительной оппозиции и растущих экономических проблем.
На данном этапе отношения между Эрдоганом и Путиным становятся все более неразрывными. Для Путина Эрдоган — лидер-единомышленник, через которого он может косвенно бросить вызов международному порядку, возглавляемому США, будь то критика роли Америки в военном конфликте на Украине или подбрасывание песка в механизмы расширения НАТО в Северной Европе. Для Эрдогана российский лидер предоставил модель того, как <…> получить почти абсолютную власть. Между тем сегодня политическая система Турции стала ближе к российской в ее движении к еще более централизованному государству с сильной исполнительной властью, чем прежде. И это несмотря на продолжающиеся геостратегические споры между Анкарой и Москвой, начиная от кипрского конфликта, где Россия и Турция традиционно были на противоположных сторонах, и заканчивая присоединением Москвой Крыма, которое Анкара считает неприемлемым. Но вопреки этим нерешенным вопросам, Путин знает, что с Эрдоганом он сделал надежное вложение. Для российского президента чем больше турецкий коллега будет двигаться в авторитарном направлении, тем выше вероятность того, что Анкара будет послушным партнером Кремля. Автократический поворот Турции и склонение ее внешней политики в сторону России являются двумя столпами «эрдоганизма».
Победа Эрдогана на выборах означает, что он продолжит поддерживать Москву на международной арене, сохраняя прочные экономические связи с Россией и предоставляя Путину и его олигархам жизненно важные способы обхода санкций. Путин эффективно воспользовался угрозой для безопасности Эрдогана в 2016 году (и последний до сих пор чувствует, что его власть пока недостаточна, даже если он стал новым султаном Турции). И по сей день Кремль продолжает извлекать из этого выгоду. Эрдоган с тревогой сидит на своем троне. Путин знает об этом и использует это, чтобы подтянуть коллегу ближе к своей орбите, а Анкару понадежнее устроить на орбите Москвы.
Автор: Сонер Чагаптай (Soner Cagaptay) — директор Турецкой исследовательской программы Вашингтонского института. Автор книги «Новый султан: Эрдоган и кризис современной Турции».
*Организация признана террористической, ее деятельность в РФ запрещена
